Поиск по сайту
В минувшие выходные в с. Муравлево Курского района был освящен храм во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Он возведен рядом с тем местом, где ранее была величественная деревянная церковь в честь этой иконы, рядом с могилой монахини Мисаилы, похороненной на месте алтаря. Старица еще в 50-е годы прошлого года утешала родных, что пройдет время – и в селе вновь построят храм.
В «Ведомости о церкви Богородицкой Курского уезда, села Муравлева Зорино тож» говорится «церковь сия построена в 1847 году, сентября 21 дня, здание деревянное с таковою же колокольнею…» Жизнь старицы Мисаилы напрямую связана с этим храмом: в ней ее крестили, отпевали ее родителей, когда ей было всего три года, здесь у иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость» она постоянно молилась, находя утешение в своем сиротском существовании, затем венчалась, крестила своего единственного сына Матвея. В 1937 г. церковь в с. Зорино Муравлево разрушили, растащив по бревнышку на колхозные нужды.
ЦФО, Курская область
– Мы два года ждали этого события. Были препятствия. Но мы шли на могилку монахини Мисаилы, просили ее помощи, и все получалось, – говорит настоятель церкви «Всех скорбящих радость» иерей Сергий (Конорев). – Сегодня для нас незабываемый день, потому что храм обрел престол, а значит и дух жизни.
Многие вологжане знают отца Михея. Кто-то помнит его еще по Вологде, кто-то заслушивался чудесными колокольными перезвонами на лаврской звоннице в его исполнении - он ведь был одним из лучших звонарей своего времени. Это сейчас организуются школы колокольного звона, устраиваются фестивали, да и литературы много появилось; а в то время, когда отец Михей начинал своё послушание на колокольне, ничего этого не было, до многого приходилось доходить своим умом. С Божией помощью он достиг немалых высот в искусстве колокольного звона. Кроме того, отец Михей занимался цветоводством. Каждый, кто бывал летом в Доме Преподобного Сергия, поражался разнообразию цветов, ухоженности клумб и газонов. Это великолепие, радующее глаз и душу, в основном создавалось трудами отца Михея.
ОТЕЦ
В музыкальный техникум поступать мне даже и не пришлось, оставил я баян. Как сейчас помню, оставила нас матушка у себя переночевать, рано утром люди к ней пришли, много людей. На прощанье она мне гостинцев дала. Сад рядом с домиком был, ее собственный, а превратился в колхозный. Так она мне даже яблоко оттуда сорвала, благословила, помолилась, всю ночь молилась она обо мне. Когда я, грешный, спал.
Так изменился весь путь моей жизни, совсем по-иному пошел. Когда вернулись в Курск, мама повела меня на благословение к Владыке, Епископу Гавриилу (Огородникову), который временно управлял тогда Курско-Белгородской епархией, срок его управления подходил к концу. Он позвал меня к себе, благословил. Это было в Сергиево-Казанском соборе, в верхнем храме Преподобного Сергия, Игумена Радонежского и всея России Чудотворца. Я приложился ко всем иконам, особенно запомнилась икона Божией Матери "Знамение" Курская Коренная. "А хочешь, я тебя к себе возьму?" - спросил меня Владыка. Сердце во мне так и затрепетало, смотрю на него снизу вверх: "Хочу..." Мама оставила Епископу наш почтовый адрес, и вскоре он прислал мне письмо из Вологды, куда Патриарх Алексий I его направил на служение: "Дорогой Ванюша, приезжай ко мне через Москву, будешь у меня послушником"... Мама помолилась, собрала меня в дорогу, положила земной поклон перед деревенскими образами и заплакала. "Может быть, я не вернусь больше сюда", - подумал я. Так и произошло, много десятилетий я не был в Курске. И только в прошлом году Господь удостоил меня побывать на могилке моей благодетельницы, матушки Мисаилы, в селе Муравлево под Курском, отслужить ей панихиду, побывать в том самом Сергиево-Казанском соборе, где когда-то Господь призвал меня на служение Святой Церкви.
- А потом Владыка Гавриил направил меня на учебу в Московскую Духовную семинарию, - тихо промолвил он, - каждые каникулы я к своему Владыке ездил, иподиаконом у него служил, с посохом стоял у Царских врат.
- Это про него матушка Мисаила Вам предсказала? - спросил я.
- Да, видимо так, - застенчиво улыбнулся отец игумен, - но еще больше она сказала... Отца, воистину благодетеля Господь мне послал. После окончания семинарии меня направили служить во вновь открывшемся храме Московской Духовной Академии, здесь же, в Лавре, под покровом Игумена Сергия. В Академию я не пошел, старцы позвали меня пономарить в Храме. Будущий Патриарх Московский и всея Руси Пимен был тогда наместником Троице-Сергиевой Лавры. Старцы его попросили за меня. И вот с двадцати трех лет так и живу здесь. По молитвам за меня, грешного, схимонахини Мисаилы, Господь отца мне дал, великого отца. Отец мой духовный - это... Преподобный Сергий Радонежский. С его-то храма в Курске началась моя дорога...
Со словами благодарности Спасителю и Преподобному Сергию на устах игумен прослезился, как ребенок.
- Да и "баян" для меня нашелся, - добавил он, немного помолчав, - ух какой "баян"! Двадцать пять лет в Лавре я в колокола звонил. Вот на этой самой колокольне... А сейчас стар, стар.
Игумен Михей благословил нас на дорогу. К раке с мощами Игумена Земли Русской не прекращался людской поток.
Один из таких свидетелей и очевидцев – давний друг нашей редакции протоирей Виктор Гранкин - поделился своими воспоминаниями о курской праведнице.
– Я, как и матушка Мисаила, родом из села Муравлево, под Курском, – вспоминает отец Виктор Гранкин. – Когда она лежала в гробу, и ее уже собирались похоронить, матушка телом замерла, а духом находилась в вечности, там ей открылись тайны Божии, к ней являлась Сама Пречистая Богородица. Когда схимонахиня Мисаила встала из гроба, псаломщик, читавший над нею Псалтирь, в ужасе убежал за деревню. Но это было еще когда меня и на свете не было. А вот о том, что было со мной, хочу рассказать.
Матрена Гавриловна (так ее тогда все звали) уже ждала нас, когда мы вместе с тетушкой пришли к ней в домик на окраине села Муравлево. Она посадила нас напротив и стала спрашивать у меня, зачем я к ней пришел. Я ответил, что заканчиваю учиться на бухгалтера и мне предлагают поехать в Германию на работу (время было послевоенное). Она подумала и усмехнулась, обращаясь к тетке:
– Глянь куда надумал ехать? Бумажки в руках ворочать. Ты их здесь будешь перекидывать. Вот тогда я у тебя спрошу, все ты их прочитал или просто бросил от лени своей.
Я тогда ничего не понял. А Матрена Гавриловна все свое, мол, не хочешь бумажки читать, а будешь. Так Бог благословил. Я помялся, да и ушел. В Германию, однако, не поехал по ее совету.
Через некоторое время что-то не заладилось на работе у моего крестного отца, брата матери Степана Ивановича. На семейном совете решили, чтобы Степан поехал к Матрене Гавриловне за советом, что ему дальше делать, а заодно спросил бы вновь обо мне. Степан приехал в Муравлево. Народу в домике, как он потом рассказывал, было много. Матрена Гавриловна многих приняла, а некоторых отослала домой. А после вышла в комнату, где находились ее родные и вместе с ними мой крестный. Он начал при всех рассказывать о своей беде. А Матрена Гавриловна его отругала (тоже при всех), да отругала крепко, что случалось вообще крайне редко. Потом Степан спросил, что делать с Виктором, со мной то есть, ведь предлагают ехать в Германию, может там парень подрастет, оденется, время ему жениться…
– Я тебе скажу по секрету, так как ты ему родной дядя и крестный отец. Он в скором времени станет священником. Он тебя зовет отцом, а тогда ты будешь звать его отцом Виктором. Но прошу тебя, никому об этом не говори, особенно ему. Время придет, он сам оставит все мирское и пойдет “бумажки листать”. А ты пойди к своему начальнику один и попроси у него прощения, он тебя снова примет, а я за тебя безтолкового буду молиться, куда деться от вас, ведь свои, родные. Матери передай привет и отцу, а также Кирею, с него пример бери, а то связался с глупыми и сам стал глупый.
– Мне глаза некуда было деть от стыда, – рассказывал потом крестный, – она отшлепала меня как мальчишку, да еще при всех, не знал, куда деться, только стоял и молчал.
После этого в семье ко мне стали как-то по-другому относиться. Однажды иду с дедом в храм к вечерне, а он мне и говорит:
– Тебе, Виктор, священники нравятся?
– Дедушка, я за ними не смотрел.
– Нет, Виктор, а их служба или, скажем, работа тебе нравится?
– Нет! Нельзя ни выпить, ни пойти в театр... А почему ты спрашиваешь?
– Да так…
Умер Сталин. Однажды мы снова пошли с дедом в церковь, и не знаю сам, как это все случилось, но я ему почему-то сказал:
– Дедушка, я бы пошел учиться на священника…
И пошло-поехало. Кто меня за язык тогда потянул, я до сих пор не знаю. И по-прежнему “листаю бумажки” о здравии да за упокой. Разве мало было поминаний за всю жизнь! Только не ленись, читай…
А вот еще случай. Мне родительница рассказывала про одну свадьбу. Невесту провожали в новый дом с приданным, запрягли пару лошадей. А ехать надо было через луг, и вот на полпути остановились лошади: их и так, и сяк, а они на дыбы, и молодые мужики ничего не могли с ними сделать. В чем дело? Народу много, все дивятся. Перепрягли лошадок, и снова такая оказия. Они бить лошадей, а те задом… Бабушка моя тогда бегом к Матрене Гавриловне, ведь невеста – соседка ей. А Матрена Гавриловна ей и сказала:
– Вот как насмеялись над вами.
Помолилась над водой, камушек из Иордана, с того места, где стоял во время Своего Крещения Спаситель, опустила в воду и сказала бабушке:
– Саша, беги бегом, покропи вокруг лошадей водой, и все в порядке будет…
Так и сделали, и лошади тихо-спокойно пошли.
Вокруг домика схимонахини Мисаилы всегда было столько народу, словно кого-то хоронят, много приезжало к ней молодежи. Когда сходили с поезда, вагоны со станции Полевой отправлялись пустыми. Дальше, до Муравлево, люди шли пешком, лугом километров шесть. Случалось, дорогой между собой давали волю языку, мол, пойдем с бабулей поболтаем. Приходили, у дома народа уйма, а Матрена Гавриловна к одним таким пустословам вышла, назвала их при всех, дескать “пришли мои голубки серые” и каждому по пустому стакану дает и говорит: ну, детки, теперь не со мной поболтайте, а вот с этими ложками в стаканах, вы за этим шли. Тем стыдно стало, ведь люди грамотные, учебу в мединституте заканчивали.
В конце Великой Отечественной войны мы жили в Донбассе, я учился, жизнь налаживалась, и вдруг мои родители получают телеграмму из Курска от деда Ивана. Мол, умерла сестра Валя, ее муж погиб на фронте, и остались двое детей, девочке пятый годик, а мальчику два. Мать моя с тех пор каждый день о них плакала и наконец мне сказала: “Сынок, давай возьмем девочку себе. Ты будешь ее любить как свою сестру?” Что я мог ответить… Через какое-то время мать поехала за девочкой в Курск и пошла посоветоваться к Матрене Гавриловне. Старица сказала матери:– Это, Симочка, поступок очень хороший. Господь за сироту вам много грехов простит, и сына твоего вразумит, направит на правильный путь. Только тряпки никакие не бери с собой. Ты скоро приедешь, да так быстро, что и оглянуться не успеешь.
Мать оторопела и не знала, что сказать, но немного посидев, заметила, что нам так хорошо в Донбассе, мы там хорошо живем, разве только птичьего молока не хватает, и как мы бросим все и переедем в полуголодный край? Ей не верилось.
– Не верится? – переспросила Матрена Гавриловна, – Как вы бежали с родины в Донбасс, так и приедете все вместе!
Пришел 1946 год. Моего отца оклеветали, он быстро взял расчет на работе и тут же выехал в Курск вместе со всей семьей, подальше от греха. Так я и оказался снова на родине – как предсказала блаженная старица.
Всем знакома картина по старым фильмам и полотнам художников: большое село, колокольный звон, разносящийся над живописно зеленеющими полями, и тянущийся к стоящему на взгорке храму народ – мужики в нарядных поддёвках, бабы в белых платках, вездесущая ребятня и пузатый длиннобородый поп на фоне богато расписанного иконостаса…
Когда-то это было. А потом оказалось, что Бога нет. Был — и вдруг не стало. Оказалось, что вместо Бога – вождь международного пролетариата, а вместо Заповедей Божьих – кодекс строителя коммунизма. И праздники церковные отменили, и еженедельные походы в храм. И что мы видим нынче? Одни так по инерции и трудятся, словно завтра срок пятилетки завершается, а другие уже ни во что не верят, ничего не хотят. Ну разве выиграть бы побольше в очередной телеигре. А ещё лучше – с неба мешок с долларами, нет, лучше с евро свалился бы. Вот и живут в ожидании по сути того же светлого будущего. А оно не идёт.
Только вот несмотря ни на что среди беспросветной суеты, «дьявольской», как называют её в одной из православных молитв, среди отупляющей погони за новым богом, которого теперь называют «господин Комфорт», то там, то тут на русской земле возникают и возрождаются храмы.
Когда-то, задолго до революции, в Курском районе в селе Зорино существовал приписной храм в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость». Приписной – значит зависящий от другого храма. «Скорбященский» зависел от храма Иоанна Богослова, что находился в другом селе, ныне называемом Дёмино. Зоринский приход был небогатый, по архивным сведениям, из казны на его содержание ежегодно выделялась сумма в размере 100 рублей… Но это не помешало Зоринскому храму позже обрести самостоятельность. Просуществовал он довольно долго, являясь центром сельской жизни по праздникам и в пору тяжёлых испытаний. В тридцатые годы, уже перед войной, его разрушили. Потом — война. И церковное послабление. Верил ли кто тогда, что «Скорбященский» храм обретёт вторую жизнь? Но случилось. Старинный частный дом был отдан церковной общине села Зорино. Богослужения возобновились, но не надолго. В начале пятидесятых, в пору правления Никиты Хрущёва, молитвенный дом был закрыт, и в нём долгое время размещалась сельская библиотека. Не было только храма в селе.
Старики ещё какое-то время погрустили, погоревали…А молодёжи как-то так и без Бога оказалось возможным прожить… Многие так и поныне живут. Но не о них речь. А о тех, кому без Бога было всё равно плохо. Вот они и искали храмы на курской земле. Ходили то пешком до Колодного за восемь километров, потом до Беседино. А когда появился храм в Полевой – так какая была радость – всего четыре километра пробежать, да там три часа отстоять.
И потому рождение храма в селе Барышниково, что рядом с Зорино, ныне называемом Муравлёво, многими было воспринято как чудо. Дождались. Дожили.
Под молитвенный дом, освящённый в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», было отдано здание старой колхозной столовой. Колхоза-то в селе нет давно, столовая не используется, здание рассыпается. Вот глава Муравлёвского сельсовета Виктор Николаевич Постоев и распорядился отдать его церкви. И даже помощь оказал, чтобы эта церковь поскорее смогла начать функционировать. За что прихожане храма во главе со своим теперь назначенным священником отцом Сергием (Коноревым) не раз высказывали ему свою самую тёплую благодарность.
«По молитвам матушки Мисаилы», — не единожды радостно вдыхают люди. А почему бы и нет? Ведь Зорино – место, где родилась и где всю жизнь прожила известная курская старица монахиня Мисаила. В приписном, когда-то «Скорбященском» храме, её крестили, о чём сохранилась архивная запись, сделанная священником. Там же она и венчалась с мужем своим Василием. Там же, где до сих пор находятся камни фундамента разрушенного храма, её и похоронили. Сюда не прекращается ныне поток верующих, жаждущих как и во время земной жизни старицы обрести или чудо исцеления, или найти ответы на мучающие вопросы, или просто обрести материнскую защиту своей издёрганной «дьявольской» суетой душе…
Ремонтировали молитвенный дом всем миром. В доме не было ни дверей, ни окон, ни света, ни пола. Ремонт был необходим капитальный. На него деньги нужны были. Собирали их, ходя по дворам. И люди давали. И не копейки. А работали безвозмездно, во славу Божию. Сделали. Первая праздничная служба была отслужена в молитвенном в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» на Пасху. Народу было – не протолкнуться…
Потом, как положено, провели собрание по избранию членов приходского совета. Выбрали и старосту, и казначея. Назначили, или, по-церковному, благословили, певчих на клирос. Матушку Людмилу и матушку Клавдию. В своё время эти женщины первыми пришли к отцу Сергию с предложением помочь. Они и красили, и белили, и окна с батюшкой вместе вставляли, и крышу над входом ремонтировали. А ведь обе уже не молоды – семьдесят почти.
- У меня дед псаломщиком был, — рассказывает матушка Людмила Ивановна Колупаева, — он меня ещё маленькой в храм водил. Но на том всё и закончилось. Отец был военным. В Отечественную погиб. Я как замуж вышла, так головы поднять не успевала. Всю жизнь за телятами ходила, без выходных и праздников. Трое детей, пятеро внуков. Хорошие все, не жалуюсь… А как мужа похоронила, вспомнила я о церкви, потянуло. Вначале в Беседино ездили, потом в Полевую. Там меня матушка Мария обучала церковному пению (а поёт Людмила Ивановна и в самом деле прекрасно, все службы знает -О.К.). Не знаю, как без Бога жить можно. Я иной раз соседок-то зову на службу, а они сидят на скамеечках, да соседям косточки перемывают… «Стоять долго, ноги болят…» А как вы хотели, чтобы от Бога что-то получить, так и потерпеть надо.
Слова матушки Людмилы подтверждают Евангельскую истину об узких вратах. И о том, что Царствие Божие трудом (или терпением) берётся. «Нудится», как пишется в синодальном переводе прошлого века.
Отец Сергий между тем рассказывает о процессе строительства настоящего храма — не всё же в общественной столовой угол снимать. Хотя там теперь и уютно, и красиво. Храм в честь иконы Богородицы «Всех скорбящих радость» воздвигается ныне почти на том же месте, где он был первоначально, недалеко от могилки монахини Мисаилы. Там теперь построена сень с крестом, и красивое обрамление окружает могилки её и её родных, также связавших жизнь с монашеством: монахини Александры, её невестки, и Матфея, её сына, тоже в своё время бывшего монахом Знаменского монастыря.
Уже завезли карельский лес на строительство, уже заливают фундамент. В самое ближайшее время начнут возводить стены… Строят, значит, нужен? Деньги дают, хотя их недостаёт. Значит, не всё поглотила «дьявольская суета», значит, душа просит ещё чего-то. И ведь находит… Просите и дастся, стучите и откроется. Многим знакомы и эти Евангельские строки. И не только на словах. Только вот почему в наших храмах почти не видать мужиков и вездесущей детворы, как в былое время?
- Будет, всё будет, — улыбается отец Сергий, и невольно удивляешься, какое у этого сельского батюшки молодое, тонкое, даже какое-то аристократическое лицо, — просто мужчины в силу своей психологии медленнее постигают церковные истины. Медленнее, но основательнее. Женщины – они больше на эмоциях…
Что тут спорить или сокрушаться. Главное, снова пришёл Свет в мир. Идёт, сметая истины ложные, радости, в которых, если разобраться, и радости-то нет… И «господин Комфорт», оказывается, не в силах заполнить пустоту неудовлетворённости в наших истерзанных, заплутавшихся душах… А на земле золотыми цветами расцветают Божии храмы, и зовёт, зовёт радостным обещанием колокольный звон, и бабушки в белых платочках мелькают средь зелёных полей нашей родной православной земли.
Ольга Конорева.
Приход сельского молитвенного дома в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» в селе Барышниково всегда будет рад видеть вас на богослужении и будет бесконечно благодарен, если вы окажете также и посильную денежную помощь на строительство храма в селе Зорино или, по-современному говоря, в Муравлёво, рядом с местом, где покоится ныне наша курская молитвенница, монахиня Мисаи